Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
Он поднял глаза к небу. Оно было все такое же выцвевше-синее. Такое же как вчера, да и позавчера. Всегда по лету. Он поворотил коня.
К нему подъехал брезд. Он восседал на груххе, покрытом вместо брони светлой материей.
— Зачем ты его сразу… Тихий? Возможно, он рассказал бы еще, — сказал холкун не смотря на брезда.
— Нек, — цокнул тот, что означало "нет". — Больше он ничего не знал. Он бы сказал что-нибудь ненужное. И без того известно, есть в караване такие же. И не мало. Я про то Булаве скажу.
— Передай Варогону, что хочу видеть его сегодня вечером. И еще скажи, Тихий… Как тебя зовут?
— Тебе зачем это?
— Не знаю, — признался холкун. — Проще так… когда знаешь.
— Цитторн, но тебе это имя ничего не скажет.
— Почему Тихим тебя зовут?
— Следопыт я. Сын следопыта. Дед у меня тоже следопытом был.
— Это хорошо.
— Не хорошо. Брезд не должен быть следопытом. Дремс должен. Брезд нет.
— Тогда зачем же?
— Аэх, — отмахнулся Цитторн. Он нахмурился и прекратил разговор, отъехав к Варогону.
Подъезжая к голове каравана, Каумпор увидел там небольшое столпотворение. Было похоже на то, как если бы змея раздула свою голову, продолжая ползти вперед.
— Что вам здесь, пасмасы? — спросил он, разглядев, что толпа состояла исключительно из пасмасов. Низкорослые торговцы, дергая себя за короткие грязные бороды, почесываясь и покашливая остановились и отошли прочь с дороги. Словно испуганные овцы они старались сбиться в как можно более плотную массу. Масса стояла, переглядываясь, молчала и глазами приказывала всем говорить за себя.
К Быстросчету подъехал Ирпор.
— Чего они? — спросил он.
— Не знаю. — Холкун обратился к торговцам: — Зачем отошли вы от товаров и меня отвели в сторону? Говорите же быстрее, караван идет.
— Говорить с тобой хотим, брат наш, — выдвинула масса какого-то пасмаса неопределенного возраста. Он был грязен от дорожной пыли, потен и вонюч настолько, что даже на расстоянии шести шагов смрад от него долетал до холкунов.
— Я слушаю вас, братья конублы.
— Не конублы мы, — донеслось смущенное со стороны массы.
— Конублы вы для меня. Потому как многое мы пережили вместе. Конублы вы для меня! — Каумпор и сам не знал, зачем льстит, но какое-то внутреннее чутье заставляло его делать это. Нехорошее предчувствие зарождалось в дальних уголках его сознания.
— Спасибо. Брат ты нам, хотя и не холкуны мы, — заговорил вышедший вперед.
— Назовись, — приказал ему Ирпор.
— Мукомол кличут меня. Мукомол… оно и довольно, — забормотал тот.
— Довольно этого для нас, — быстро заговорил Каумпор, перебивая своего брата и давая ему знак помолчать. — Говори, Мукомол.
Наступило молчание. Мимо проходили быки, лошади и груххи, обложенные со всех сторон тюками; скрипели телеги; позвякивала кольчуга стражи. Все в караване с любопытством посматривали на придорожное собрание.
— Уйти нам надобно, Каум, — проговорил Мукомол. — Не можется нам более здесь. При тебе больше не хотим оставаться.
— Отчего покинуть хотите караван?
Пасмас снова замялся.
— Знаемо нами, что… препятствовать тебе будут. Не к добру такое. Торговля нынче и без того тяжела. А коли препятствовать, то и совсем невмоготу будет… то… — Он оглянулся на массу. Она ему кивнула, правильно говоришь. — Потому вот, — договорил он более уверенно.
— Когда же… — начал было Ирпор, подумав, что его брат потерял дар речи.
— Идите, — разрешил Каумпор. Лицо его стало каменным. — Уходите, ежели вам то выгоднее. Он повернул коня и хотел было влится в караван, но пасмасы снова его остановили:
— Еще говорить хотели. — Мукомол покраснел так, что его глаза стали казаться белыми пятнашками на багряном фоне. Он осмелел: — Путь отсюда неблизкий. До Фийоларка далек. Дорога небезопасна.
— Воинов своих можете уводить с собой, — опередил его Каумпор.
— Спасибо на том, но… — Мукомол обернулся на толпу. — Просим мы тебя, привеликий, товар наш к себе принять, а нам дебов уплатить за него. — Пасмас дышал так, словно его прогнали по всем Синим равнинам из одного конца в другой и обратно. Он едва не падал от волнения.
Десятки глаз уперлись в лицо холкуна и ловили изменение положения каждой его мышцы. Но ни одна жилка не дрогнула на лице последнего.
— Нет, братья мои. Мой ответ, нет. Но не потому, что не хочу, а потому что не могу. Нет столько дебов у меня для вас. — Каумпор отвернулся от отвращения. Ирпора не было рядом с ним. Он не заметил, как брат исчез. — Ежели бы были, отдал бы, ибо не самое главное они для меня. Знаете вы.
— Знаем, — согласно закивали пасмасы.
— Мы не взяли бы деньги сейчас, дороги опасны… — Мукомол прикусил язык. Видимо, сказал лишнего. Быстросчет понял, что комедия долго готовилась пасмасами и была сыграна почти виртуозно. — Денег нам не надо. Пообещай нам, что отдашь по возвращении все д…
— Что ты говоришь?! — Резкий голос Илло ворвался в сдержанно-официозную беседу уставшего холкуна с хмуро-настороженными пасмасами. — Как твой поганый язык может говорить такое?! Ты, Мавуш, ты это говоришь?! Мне не верится! Ты ли это?
Мавуш Мукомол нервно облизнул губы и с ненавистью посмотрел на Илло.
— Не лезь в разговор не свой, Чистоплюй, — огрызнулся Мавуш и повернулся за поддержкой к массе. Та его поддержала.
— Пасмасы, вы предали нас? — возвысил голос Илло. Масса испугано посмотрела на караван, со стороны которого натыкалась на непонимающие взгляды. Если бы она могла, то в едином порыве сделала бы "тсс" на Илло. Но она не могла, а потому безмолствовала и злилась. — Пасмасы, вы знали на что идете. Знали или нет? Знали. Каум из рода Поров не скрывал, что предприятие его рискованное. Вы знали, что оно рискованное. Вы пошли, потому что торговля без риска ничто. Особливо в нынешнее время. Мы видели, кто поджидает конубла на тракте. Но видели мы, что может сделать конубл, если не один он. — Илло въехал на коне в самую толпу. — И что теперь? Чего вы испугались? Того, что еще не произошло? Кто-то вам сказал, что нечто может быть будет против каравана замышленно? И без слухов скажу вам, да. Да, ибо это дорога. Даже нищему на тракте опасно, ибо есть рубище на нем. Ежели нагому пойти по дороге, то и тогда она небезопасна, ибо есть жизнь при нем. Дороге всегда есть, что отобрать у путника.
Что вы боитесь потерять? Товар? Жизнь? Отвечайте.
— Жизнь, — отвечал ему кто-то.
— И потому отказываетесь от большого каравана под охраной и идете — сколько вас? — двумя дюжинами по тракту? Хороша задумка. Кто выдумал такое?
— Какое тебе дело до этого, Чистоплюй? — прорычал Мукомол. — Мы так решили.
— Не останавливаю вас, но отказываюсь от вас, — резко повернулся на него Илло. — Отказываюсь потому, что по всем законам: божьим и олюдским, предатели вы и трусы. Даже когда воин бежит с поля боя, потому что его армия разбита, даже тогда он меньший трус, чем вы, ибо бежит от свершившегося. Вы же предаете перед домыслом, перед слухом.
Пасмасы, вы знаете меня. Пусть вы меня все ненавидите, но никто из вас не может назвать меня бесчестным. Да, моя кровь грязна. Ничейный я, но ранее причислял себя к вам ибо видел, что вы смогли выбраться из копошения в грязи у ворот холкунских городов. Торговля далась вам. Счет дался вам. Знал я, силы есть в моем народе… гордые силы. Как же мне больно сейчас, когда бежите вы от призрака, боитесь тени; и как же мерзко мне слышать, что вы требуете холкунов оплатить вашу трусость. Вот мои деньги. Здесь все, что имею я. Держите! Я бросаю вам на землю ибо недостойны вы брать с руки… — Илло швырнул дебы на землю, поворотил коня — Каумпор увидел на его глазах слезы — и бросился на нем прочь от торговцев.
Масса смотрела ему в след смешанным взглядом.
— Хорошо, — проговорил спокойно Быстросчет. — Я уплачу вам ваше, когда прибуду назад. Уплачу за каждый деб два деба. — Он презрительно скривил губы. — Три деба за один ваш.
— Проставь клеймо свое, — протянул ему табличку Мукомол. Он говорил так, словно бы ничего не произошло. Каумпор приложил печатку и поскакал следом за Илло.
****— Илло, поговори со мной. — Быстросчет обнял пасмаса за плечи и притянул к себе. Тот воротил в сторону мокрые глаза. Его лицо стало маской с плотно сжатым ртом. Вот уже ночь и целый день он ни с кем не разговаривал. Был сам не свой. — Не суди свой народ по ним. Не так это. Есть среди него…
— Зачем ты врешь мне? Зачем врешь?! — резко повернулся к нему Илло. — Я распрощался со своими выдумками, и ты не держись за них. До последнего держался я, но не надо более этого. Боги порешили так. Не исправить их задумки. — Он поднялся на ноги, но Каумпор снова усадил его на место.
Ночь опустилась на равнины. Светлая ночь середины лета. Ночь звенящая стрекотом цикад и множества других невидимых обитателей. Этот концерт ласкал слух после глухой тяжелой тишины жаркого дня. Равнины жили. Ничто не могло их убить.
